Spirit Of Nature




Вы, конечно, все знаете о том, что 9 мая на главной площади нашей страны прошёл парад Победы.
Но вряд ли вам известно, что торжественный проход войск и боевой техники должен был состояться в этот день и в нашем маленьком Кашине, и к этому событию город и горожане, естественно, активно готовились. О том, чтобы уехать в праздники на свои дачные участки или просто расположиться на берегу Кашинки с шашлыком, никто и не помышлял – все ждали парада.
Томился в нетерпении и я, делая календарные зарубки на дверном косяке, но в одно прекрасное утро был разбужен телефонным звонком из Москвы. В который раз Yuricon звал меня в путешествие – снова неожиданно, но весьма убедительно, а поэтому сопротивляться искушению сил не нашлось… Сделав последнюю зарубку, я собрал вещи, уложил их в машину и выехал в сторону Калязина, чтобы через Нагорье попасть к Ярославскому шоссе, доехать до бетонки по ней достигнуть шоссе Новорязанского.
Там, у поста ГАИ, мы и встретились, и дальнейший путь проделали уже вместе.
Путь наш лежал к берегам реки Пры, где мы намеревались разбить лагерь и провести в нём три праздничных дня.



По сравнению с Кашиным в Рязанской области сильно чувствовалось дыхание юга: здесь повсюду цвели яблони и зрела редиска, в то время как у нас сквозь стылый асфальт ещё только-только пробивались первые подснежники. Настроение моё, и без того улучшенное поездкой, вознеслось на небывалую высоту, согретое лучами майского солнышка. В итоге от избытка чувств я купил в гипермаркете города Спас-Клепики большой флаг и древко к нему, и собрал знамя прямо на парковке перед магазином, предварительно разогнав пасшихся там коров. В Спас-Клепиках мы пообедали в местном кафе и посетили сувенирную лавку. В лавке я вдруг вспомнил, что впопыхах забыл взять из дома книжку для чтения тихими вечерами над рекой, и спросил продавщицу, нет ли в продаже какой-нибудь образовательной литературы. К сожалению, книг среди сувениров не нашлось, и поэтому я приобрел шкуру енота, решив вместо чтения по вечерам набивать чучело редкого зверя средней полосы.

Примерно в час дня мы выехали из Клепиков и взяли курс на деревню Ольгино. Местная детвора весёлой стайкой провожала нас до границы населённого пункта, но быстро отстала, когда грязь поднялась детишкам по колено. А мы продолжали упрямо ехать вперёд, навстречу приключениям.



Здесь следует сказать, что в Мещерском краю (а мы находились именно там!) местное население не пресмыкалось перед природой и не строило гатей-лежнёвок через обильные ручьи и болота, подобно тому, как это делают в северных землях (насколько позволяет судить мой скромный опыт путешествий). Песчаная дорога то и дело ныряла в болотины и терялась в огромных коричневых лужах, которые надо было преодолевать, взметая тучи брызг. С одной стороны, могло показаться, что всему виною человеческая лень, не позволявшая хоть как-то благоустроить дорогу, страдающую от разливов и подтоплений. Но достаточно оценить масштабы необходимых работ, чтобы понять: для строительства гатей на всех мещерских дорогах пришлось бы начисто свести лесные угодья – иначе просто неоткуда было бы брать хлысты и брёвна. Но так как местное население заботилось об экологической ситуации, люди не стали трогать лес и мужественно передвигались по воде на колёсном транспорте.



Лужа за лужей мы приближались к Ольгино, когда, наконец, увидели впереди огромное болото. В подёрнутую тиной чёрную воду вели три автомобильных следа, и, словно в сказке, среди них нужно было выбирать свою судьбу. Обув болотные сапоги и вооружившись длинной палкой, я побродил по болоту, но закончилось это мероприятие тем, что я угодил в глубокую яму, чуть не потерял сапог и понял, что наши машины здесь вряд ли проедут, если не выкопать дренажный канал и не спустить это болото куда-нибудь в низину. После этого я стал искать низину, но быстро выяснил, что мы как раз в ней и находимся, и копать канал просто некуда. Обо всех своих выводах я рассказал Юрию, одновременно выливая воду из сапога, и Юрий вспомнил, что через Пру имеется ещё один мост, но до него придётся немного возвращаться. Поскольку все пройденные лужи уже не представляли проблем, мы проехали назад и пересекли Пру по хорошему мосту, после чего начали движение по противоположному берегу. Здесь дорога так же периодически погружалась под воду, но выбора у нас уже не было, потому что нужно было попасть на стоянку первыми, если мы не хотим, как сказал Юрий, ночевать в дупле.
В дупле мне ночевать не хотелось даже несмотря на то, что я никогда не переживал такого приключения, и поэтому наша колонна медленно, но уверенно продвигалась вперёд. Миновав особо расквашенный участок, мы, наконец, выбрались на относительно плотный грунт и поехали по чистому лесу. Юрий периодически останавливался, выходил из машины и нюхал воздух для того, чтобы отыскать скрытую отворотку, ведущую к стоянке на берегу Пры. Иногда, унюхав что-то особенное, он скрывался в зарослях и разведывал дорогу, а я наблюдал, как качались верхушки гигантских хвощей и папоротников по траектории его движения.
Наконец мы свернули с дороги (я обратил внимание, что в этом месте в траве валялась хорошо замаскированная пустая пластиковая бутылка – наверное, её и вынюхивал Юрий) и через пару сотен метров выехали на берег к нашей стоянке. Судя по отсутствию людей и машин, нам всё-таки удалось занять её первыми. Довольно быстро мы поставили лагерь, утвердили флаг и занялись приготовлением ужина.




Тем временем стемнело, и мы зажгли фонари. Конусы света выхватывали из сумрака то стремительно несущуюся воду в реке, то переплетения коряг, то зловещий туман над болотами. Но, несмотря на обилие визуальных впечатлений, меня не оставляла странная мысль о том, что в этом ночном царстве отсутствует какая-то важная деталь. Я очень долго силился понять, чего же не хватало в окружающей нас природе, как вдруг додумался: с наступлением темноты куда-то исчезли все комары! А ведь их должно было быть преизрядно – потому что стоянка наша была с двух сторон окружена здоровенными болотинами, где для маленьких кровососов возникали райские условия. Своими сомнениями я поделился с Юрием, на что он ответил, что, видимо, ночью температура опустится ниже нуля, и поэтому комары не вылетают.
После этих слов шашлык застрял у меня в горле, а в голове закружились печальные думы о тёплых вещах, оставленных дома. Однако я переживал напрасно: в хозяйстве Юрия нашлась газовая печка, с помощью которой мы и согрели палатку, после чего заснули как ни в чём не бывало. Впрочем, палатка выстудилась довольно быстро, и мне пришлось несколько раз за ночь просыпаться и включать печку, чтобы дожить до рассвета.

Под утро по внешнему тенту палатки забарабанил дождь, и мерный стук его капель усыпил меня. Проснулись мы довольно поздно и, выяснив, что небо обложено облаками до горизонта, решили отсидеться в палатке. Я начал набивать чучело енота, а Юрий всё-таки не вытерпел и отправился на реку (как он сказал - «караулить байдарочников», чем немного меня удивил, потому что продуктов у нас было с собой в избытке).





Спустя некоторое время, когда мой енот был готов почти наполовину, с реки донеслись какие-то странные звуки. Я отложил рукоделие и выбежал из палатки. В прибрежных кустах я с трудом нашёл Юрия, практически слившегося в окружающим ландшафтом благодаря хорошо подобранному камуфляжу. Он велел мне быть тише и указал рукой на излучину противоположного берега, за которой причаливали разноцветные лодки.
Вскоре из леса раздался стук топора, вопли детей и перекличка взрослых. Я подумал, что со стороны наше положение напоминает действия двух робинзонов, наблюдающих за развитием варварского обряда дикого племени островитян. Ассоциации мои укрепились после того, как Юрий шепнул, что на всякий случай нам следует вести себя тихо, дабы не привлечь ненужного внимания – кто его знает, с какими целями в праздничный день народ выплывает в лес. Я и вправду затаился, как будто, рассекретив себя, мы могли угодить в обеденный котёл обитателей противоположного берега. А тем временем, подчиняясь неведомому ритму, стук топора становился всё громче, детский визг достиг ультразвуковых высот, возгласы взрослых особей перешли в плотоядное порыкивание самцов и резкие вопли самок, и я почувствовал, что голова моя сейчас треснет от нереальности происходящего.
И тут, разорвав наваждение, с нашего берега ударила музыка. Как же я обрадовался этой весточке цивилизации - автомобильной магнитоле, которую кто-то врубил во всю дурь в километре от нашей стоянки (как раз там, где накануне нам пришлось преодолеть особенно вязкий участок дороги)! Дикие людоеды мгновенно превратились в обычных туристов-водников, устроивших себе весеннюю прогулку по Пре, а наши соседи по берегу – в шумную компанию, празднующую День Победы.
«Ура!» - воскликнул я вполголоса.






Примерно через час к водникам на противоположному берегу присоединилась ещё одна компания (мы поняли это по увеличившемуся парку байдарок за излучиной, по звуку бензопилы, сменившей усталый топор, а также по концентрации детского визга), а вниз по реке с регулярностью раз в час стали проходить караванчики плавсредств. Среди них даже попались два катамарана на моторной тяге. Мы приветствовали отважных водников с берега, а они кричали нам поздравления с воды, и за соблюдением этого ритуала совершенно незаметно пролетел день. Ближе к вечеру мы были атакованы разведывательными эскадрильями комаров, однако дым антимоскитных спиралей сбил им прицел, и изголодавшиеся насекомые алчно зудели на безопасном удалении, не решаясь рисковать понапрасну. Нашествие кровососов подсказывало, что ночью уже не будет заморозка, но, тем не менее, печка в палатке снова работала до рассвета.
Утром сквозь облака начали пробиваться редкие и робкие лучи солнца. Вымокшая за день и две ночи постоянной мороси палатка гадливо предлагала сворачивать себя как есть, не желая расставаться с капельками влаги, но мы решили, что лучше подождать погоды, чем везти в машине сырой тент (особенно призывал никуда не торопиться Юрий, потому что палатка была его). Повторяя как заведённые «сейчас выглянет солнце, вот только пройдёт эта тучка», мы умылись, позавтракали и стали отгонять комаров. А они, в свою очередь, твёрдо вознамерились взять реванш за минувшие сутки вынужденного голодания. И чем ближе казался момент окончательного прояснения неба, тем активнее становились комариные атаки. В конце концов мы зажгли плитку, поставили чайник на медленный огонь и создали тем самым ложную цель, вокруг которой с удовольствием столпились все окрестные комары. А мы стали таскать палатку по поляне, поворачивая её к солнцу, а в перерывах между этими упражнениями бегали к обрыву, чтобы поздороваться с очередными экипажами байдарок.
К полудню нам удалось высушить палатку до приемлемого состояния, и мы тронулись дальше по маршруту. Через несколько больших луж лесная дорожка привела нас в деревню Горки, притормозив в которой, я немедленно был зван в гости местной жительницей, призывно махавшей рукой с крыльца деревянного дома. Согласно старинной традиции, женщина приглашала к столу, предлагая самые разнообразные кушанья, а именно водку, вино и пиво. Сначала я подумал, что в связи с весенней порой местные обитатели ещё не успели заложить в свои погреба должных закусок, но всё равно стремятся попотчевать любого путника хотя бы тем, что имеется, но потом заметил, что за широкой спиной радушной дамы скрывается вывеска «Магазин».
Отклонив приглашения купить вина со всей возможной любезностью, мы поинтересовались дорогой до моста через Пру, и хозяйка магазина уверенно указала нам нужное направление. Однако, глянув в ту сторону, мы не увидели ничего, кроме огромного болота, украшенного кочками и редкими кривыми деревцами. На дальней окраине болота виднелся лес. А за лесом, со слов продавщицы, протекала Пра – с перекинутым через неё мостом (который, кстати, недавно отремонтировали – вот бы ещё понять, для чьей надобности).



Через болото мы не поехали, свернув на асфальтовую «районку» в сторону цивилизации. Однако мы не стали штурмовать трясину не потому, что испугались топи, а вследствие предстоящего этим же днём болотного рейда к селу Стружаны, где находились столетние развалины церкви Вознесения. Не имея в запасе лишних суток, мы хотели объехать максимальное количество объектов из числа запланированных в этом путешествии – а день уже давно перевалил за середину.
Но, найдя нужный поворот, мы, вопреки ожиданиям, не распрощались с твёрдым грунтом, а продолжали перемещаться по странной узкой насыпи, проложенной посреди болот и покрытой сильно выщербленным асфальтом. Через какое-то время эта дорожка влилась в свою «материковую» сестру, столь же узкую и неровную, и запетляла между маленьких селений, болот, проток и зарослей.



Наконец мы приехали в тупик, упершись в ограду кладбища, рядом с которым высился храм из красного кирпича. Это и была Вознесенская церковь в Стружанах – никоим образом на руины не похожая. Однако достаточно было взглянуть на штабели строительных материалов, на бригаду рабочих, занятых своим делом, чтобы понять: возрождение храма началось не столь давно и продолжается до сих пор.





Мы зашли внутрь церкви, получив разрешение у рабочих (поскольку больше обратиться было не к кому). Храм был уже расписан, иконостас – установлен, но многие предметы убранства еще не заняли своих мест, да и кое-какие отделочные работы находились в стадии завершения.
Как я вычитал впоследствии в кашинской городской библиотеке, в Стружанах ежегодно проводится какой-то не то лагерь, не то слёт для предпринимателей, обучающихся в лесу точным наукам менеджмента и маркетинга. Очевидно, радениями некоторых из них и стал воссоздаваться храм, и болотистая дорога к нему, вопреки прежним целеуказаниям, обрела черты благопристойности.
Кстати говоря, вместе с нами к церкви подъехали ещё несколько машин – с московскими номерами и семейными экипажами на борту. И этому остаётся только порадоваться – ведь там, где проехали жители столицы, всегда останутся инвестиции в местный бюджет, а это означает и новые рабочие места, и благоустройство дорог, и охрану памятников культуры.
Кроме того, по возвращении домой такие путешественники обычно способствуют повышению интернет-трафика и духовно обогащают ЖЖ-сообщества, чего никак нельзя сбрасывать со счетов, ведь в следующем году нашей в нашей стране будет проходить конкурс «Евровидение», и мы просто обязаны поразить многочисленных иностранных гостей своей эрудированностью и образованностью.



А наш путь лежал дальше – к загадочным песчаным дюнам Рязанщины, среди которых особо выделялась Чёрная гора. Непостижимым образом песок, из которого была сложена эта великая дюна, оказался сплошь чёрного цвета. Поговаривали, что не обошлось тут без нечистой силы или, на худой конец, инопланетян, и что безлунными ночами над жерлом Чёрной горы возносятся сполохи пламени, а гул подземных горнов и стук гномьих молотов разносятся по округе, пугая домашних животных. И с тех пор, как отважный хоббит… впрочем, простите, я, кажется, немного отвлёкся. Как бы то ни было, Чёрная гора видна отовсюду, потому что представляет собой величайшую вершину Рязанской области - примерно так было написано в распечатке, которую зачитывал мне одним из минувших вечеров на Пре под шум дождя Юрий.

Вы, наверное, представляете себе механизм образования песчаных дюн. Для этого нужно немного: песок, открытое пространство и ветер. В густом сосновом лесу дюны вряд ли могут образоваться – даже если этот лес и вырос на песчаных почвах. Тем не менее, мы битый час ехали среди деревьев и кустарников – но никак не могли уловить даже намёка на локальное изменение ландшафта. Наконец на дороге нам попался местный житель, у которого мы спросили дорогу к Чёрной горе, и который обнадёжил нас заверением, что до искомой цели осталось каких-нибудь полкилометра. Я так хорошо запомнил этот момент, потому что во время опроса местного жителя совсем рядом в прибрежных зарослях заревела выпь, то ли радуясь за нас, то ли насмехаясь над нашей наивностью. И я ещё подумал, что неплохо было бы приобрести в местной сувенирной лавке шкуру выпи, чтобы набить из неё чучело – потому что на нашей Кашинке изловить эту хитрую птицу ещё не удавалось никому.
Полкилометра мы не проехали, а прошли пешком – по сосновому лесу и топкому берегу всё той же Пры. И на склоне прибрежной террасы нам, в конце концов, и попался этот плакат, знаменующий окончание поисков.



Проклиная чудо-грамотеев, не способных отличить террасу от дюны, но, тем не менее, публикующих в интернете отчёты о поездках, мы побрели к машинам. И нас даже не удивило, что песок под ковром травы, в который были воткнуты ножки плаката, действительно был черного цвета.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы выехали к последней намеченной точке нашего путешествия – Никольской церкви, что в селе Ялмонт (Ялмонть). От села осталось одно лишь название, от церкви – заросшие буйной зеленью руины с сохранившейся трубой печного отопления… В развалинах храма бродили полутрезвые люди, отдыхающие на озерном берегу, да летали миллионы комаров, очевидно, сгруппировавшиеся сюда из всех окрестных мест, где ночная температура должна была упасть ниже нуля.











Чудом сохранившиеся под открытым небом фрагменты храмовой росписи выглядели, тем не менее, достойно и честно. Я подумал, что давным давно, когда бурьян и деревья не поглотили берега озёрного мыса, где стояло село, а болота не источили их, красавица-церковь возвышалась над водами и служила верным ориентиром для всех проходивших судов… Но ведь и теперь приезжают сюда люди – несмотря на тяжёлую и дальнюю дорогу через лес! Да и на дороге этой замечены следы начала кардинального переустройства… Очень хочется надеяться, что связано это с воссозданием Никольского храма, и если такому суждено будет произойти – то одним чудом на Рязанской земле станет больше.









Мы простились с Юрием у перекрёстка первой «бетонки» – он уехал в Москву, а я взял курс на Ногинск и Сергиев Посад. Очень поздно ночью достиг я дома, где застал догуливающих праздники кашинцев, да следы гусеничных траков на нашем видавшем всякие виды асфальте…
А когда шёл от машины к крыльцу, то заметил, что в воздухе полно комаров… Значит, подумал я, ночью температура будет положительной – на берега Кашинки тоже пришла настоящая весна…



Спасибо всем, кто нашёл силы и возможности прочитать отчёт до конца.